Об этом феномене известно очень мало. Но нам повезло раздобыть интересные и редкие сведения о балканских вирджинах.

За себя и за того парня

…Она впервые увидела море перед самой смертью. Бабка Стана и не представляла, какое оно бескрайнее и безмятежное — хотя все свои 85 лет прожила рядом с Адриатикой. Она сидела на балконе в инвалидном кресле и смотрела на прибой, на пальмы, на целующихся влюбленных, на детей, лепящих куличики на пляже… Смотрела на жизнь, которая прошла мимо.

Стана в молодости

Кто знает, о чем она думала? Может быть, о возлюбленном, которого так никогда и не поцеловала. Может быть, о детях, которых у нее никогда не было. А может быть, об отдыхе, которого она никогда не знала. Самый первый отпуск Станы пришелся на самый последний месяц ее жизни.

Сюда, в дом престарелых, ее привезли в немощном состоянии. Глядя на эту сгорбленную маленькую старушку, персонал не мог поверить, что еще совсем недавно она в одиночку пахала поля, ходила с ружьем на волков и медведей, рубила дрова, косила сено, пасла овец и выполняла еще добрый десяток сугубо мужских обязанностей.

Стану везут в дом престарелых

Такую жизнь Стане уготовил отец. Когда один за другим умерли два его сына, черногорский крестьянин Миливое Церович «назначил» наследником свою младшую дочь. Не наследницей, а именно наследником: Стане предстояло полностью перевоплотиться в мужчину.

Курить она начала в пять лет, пахать — в семь, а вскоре выучилась стрелять из отцовского ружья и скакать на лошади. Мать плакала и уговаривала кавалерист-девицу надеть платье. Девица была непреклонна: «Я обещала отцу стать его сыном. А если тебе что-то не нравится в нашем доме — скатертью дорога».

«Женщин она не уважала, — улыбается публицист Мирослав Станич, которому доводилось общаться со Станой. — И ты зря расстраиваешься, что не успела взять у нее интервью. Будь она сейчас жива, она бы тебя на порог не пустила: не выносила она женщин-журналисток. Только с мужчинами разговаривала.

Про женщин и «людей»

Мирослав включает сохранившееся видео, которое сейчас, после смерти Станы — ценнейший артефакт. На кадрах — незатейливый холостяцкий быт: немытая сковородка, керосинка, чугунный утюг и мобильный телефон. Девятнадцатый век смешался в доме с двадцать первым — точно так же, как в самой хозяйке безнадежно перепутались инь и ян.

Стана сидит возле печки, ловко крутит «козьи ножки» и привычно прикуривает от горящего полена. Ее архаичный диалект отбрасывает нас во времени еще дальше, чем керосинка. Понять Стану поначалу непросто; неожиданно приходят на помощь невостребованные познания в старославянском.

«Женщин и людей нельзя равнять, — категорически заявляет Стана. «Люди» — это, понятно, мужчины. – Женщинам лишь бы сплетничать. Все переберут: от моря до Дуная. А люди говорят о войнах, о героизме. Кстати, вы слышали — женщинам голосовать разрешили? Подумать только! Куда страна катится?».

Заклеймив болтливый слабый пол, а также политиков, ему потакающих, Стана нехотя берется за приготовление нехитрого холостяцкого ужина. Занятие это ей явно претит: семейному патриарху не пристало заниматься презренной женской работой, а именно кашеварением, стиркой, глажкой и уборкой. Когда-то все это ложилось на плечи сестер Станы. Но они умерли, и владыка маленького семейного царства осталась без подданных.

Тут-то и выяснилось, что господин Стана, некогда стрелявший без промаха, побеждавший мужчин на скачках, отвергавший ухаживания кавалеров и в жизни не носивший юбки — всего лишь маленькая слабая женщина. И поговорить-то ей не с кем, кроме как с кошкой и коровой.

«Горе-горюшко, все время я одна, — вздыхает Стана. — Войду в дом, сяду здесь, поплачу немного и только потом печку разжигаю. Так и живу — одна, как птица на ветке».

…Эта птица уже упорхнула с дерева жизни. Она была последним представителем странной породы — «вирджина». Последним, но далеко не первым.

Чудовище в юбке

Когда в семействе Маринкович родилась девочка, в доме воцарилась зловещая тишина. Роженица плакала, глядя на дочку. А глава семейства курил в мрачных раздумьях, оперевшись на ружье. Потом встал, открыл окно и выстрелил в воздух. В горах отозвалось эхо, а в селе люди заулыбались: у Петко Маринковича наконец-то родился сын. Это после четырех-то дочерей!

Выстрел, которым черногорцы прославляют рождение наследника, определил судьбу его пятой дочери. Станица Маринкович была официально объявлена вирджиной — женщиной, которой всю жизнь суждено играть мужскую роль.

После Станицы в семье родились еще три дочери. А потом — о чудо! — появился долгожданный сын. Но для вирджины пути назад уже не было. Она слишком привыкла быть мальчишкой. И попытки превратить ее снова в особу женского пола пошли прахом.

Станица Маринкович в молодости

«Однажды меня убедили надеть юбку, — вспоминала Станица во время разговора с журналистами. — Но люди в селе обступили меня и смотрели, как на чудовище. Мне было очень неприятно. Я взяла у соседа велосипед и поехала домой переодеваться. Когда натянула брюки — будто заново родилась».

Станицы, как и ее «коллеги» Станы, уже нет в живых. Но остались их истории — типичные для вирджин. Если, конечно, трагедии могут быть типичными.

«Это был жестокий обычай, поскольку решение стать вирджиной чаще всего не было добровольным, — говорит Лидия Вуячич, профессор антропологии и этнологии университета Черногории. — И даже если оно формально было принято самостоятельно — возникает вопрос: как до этого дошло? Вероятнее всего, девочку к этому подтолкнули, хоть и не напрямую. И она принесла страшную жертву во имя близких, во имя любви к своей семье».

Затерянные во времени

Сколько веков этой странной традиции, распространенной в Албании, Черногории и в Косово, — ученые наверняка сказать не могут. Многие предполагают: тут не сотнями, тут тысячами лет считать надо. Да и территориально рамки наверняка были шире.

Что касается первых письменных упоминаний о вирджинах (или тобелиях, «связанных клятвой», «заклятых», от турецкого слова «тобе» — клятва), они стали появляться с конца XVIII века. За это время этнографы описали более 150 подобных случаев. Хотя их наверняка было больше.

Живут вирджины чаще всего в труднодоступных горных районах, в суровых условиях и среди сурового народа, который распространяться о тобелиях не любит. Не то, чтобы их стыдятся — напротив, женщин-патриархов уважают. Но с чужими предпочитают эту тему не обсуждать.

Тем не менее, имена многих вирджин стали известны благодаря этнографическим исследованиям. К примеру, в XIX веке на Балканах хорошо знали Милицу (она же Микаш) Караджич. Отец Милицы погиб на войне незадолго до ее рождения. Убитая горем вдова, разрешившись от бремени, срочно перекрестила дочь в сына: мол, будет в семье какой-никакой кормилец.

Милица-кормилица надежды оправдала: она полностью содержала близких, и в государственные документы была вписана как «хозяин», то есть глава семьи. Более того, она была наделена всеми правами, которыми тогда обладали мужчины, в том числе и правом голоса — что для женщины по тем временам было просто неслыханно.

Железной воле Милицы подчинился не только социум, но и природа: как отмечали озадаченные доктора, «критические» дни у этой девушки наблюдались только в ранней юности, а потом пропали навсегда.

По закону гор

Вирджины не принадлежали к какой-то одной национальности или религии. Среди них были и католички, и православные, и мусульманки. Самое удивительное в том, что священники всех перечисленных конфессий, обычно не приветствующие метания из одного пола в другой, к вирджинам относились вполне терпимо. Понимали: здесь речь идет не о смене сексуальной ориентации. Вирджины соблюдали целибат, обрекая себя на безбрачие и бездетность.

И, кстати, иногда именно это обстоятельство становилось главным мотивом для перехода в тобелии. На Балканах всегда властвовали (а местами и до сих пор властвуют) суровые законы гор. И один из них гласит: если девушка, обрученная с женихом, разорвет помолвку, это должно стать поводом для кровной мести. А поскольку невест часто сватали без их согласия, они оказывались перед дилеммой: выйти за постылого или стать «заклятой». И многие выбирали второе.

Превращение в вирджину считалось единственной уважительной причиной, спасавшей стороны от кровопролития: но только при условии, что девушка играла по-честному. В противном случае могла начаться настоящая война.

Подобный случай имел место в начале ХХ века. Невеста, разорвавшая помолвку со своим суженым, заявила о переходе в статус вирджины. Но потом выяснилось: предполагаемая девственница беременна. И не от бывшего жениха. Началась цепная реакция актов кровной мести. В семейной междоусобице погибли около семидесяти человек.

Иногда именно кровная месть вынуждала девушку «вирджинизироваться». Если кому-то в семье угрожала расправа (а она очень часто могла угрожать всем мужчинам, до мальчиков включительно), женщины были вынуждены подменять сильный пол. Пока отцы, мужья и братья пополняли собой мертвецкие или пускались в бега, их сестры и дочери превращались в вирджин и взваливали на себя все бремя мужских забот.

Обычай кровной мести жив в Албании и по сей день. Официальной статистики на этот счет, конечно, нет, но обыватели вам расскажут, что десятки, если не сотни мужчин находятся в добровольном заточении, боясь выйти на улицу, где их тут же настигнет рука карающая. Некоторые живут в домашней тюрьме всю жизнь.

А еще люди говорят, что в Албании до сих пор живы и тобелии. Вот только найти их непросто: страна это загадочная и любопытных чужаков не всегда привечающая.

Но если слухи все же соответствуют действительности, значит, Стана была не последней вирджиной на Балканах. Для ученых это, конечно, новость радостная. Но вряд ли сами «заклятые», если они где-то есть, очень уж радуются, живя в XXI столетии по законам средневековья. Судьба сыграла с ними злую шутку, заставив выучить чужую роль. А своя жизнь…Ее как будто бы и не было.

tengrinews.kz